ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ДИОНИСИЯ ГЛУШИЦКОГО

(память 1/14 июня)

Преподобный Дионисий Глушицкий родился в окрестностях Вологды в первых числах декабря 1362 года. Во святом крещении он был назван Димитрием. С юных лет у Димитрия проявилось стремление к иноческой жизни. Оставив родительский дом, он отправился на расположенное неподалеку от Вологды Кубенское озе­ро. Здесь на скалистом берегу («на камне») находился Спасо-Ка­менный монастырь, историю которого напи­сал впоследствии в XV веке старец Паисий Ярославов. Игуменом обители был в то время, в период ее духовного расц­вета, грек Дионисий, по прозванию Святогорец, покинувший Афон из-за смуты вокруг паламитских споров. Известный своим благочестием и широкой обра­зованностью, Дионисий Святогорец сразу увидел в пришедшем юноше ду­ховно одаренную личность.

Приняв монашеский постриг с именем Дионисия, таким же, как и у игумена (это произошло около 1386—1387 гг.), молодой инок полностью отказался от своей воли и всецело предал себя руководству мудрого духовного на­ставника. В монастыре действовал строгий общежи­тельный устав, запрещавший насельни­кам иметь ка­кую-либо собственность. Инок Дионисий, изнуряя плоть постом, а дух укрепляя молитвой, старался выпол­нять самые тяжелые монастырские работы.

В подвигах труда, поста и молитвы, непрестанно совершенствуясь, он провел девять лет. Благодаря подвижнической жизни, кротости и трудолюбию преподоб­ный Ди­онисий приобрел среди иноков обители высокий духовный авторитет.

Оказываемые ему почет и уважение стали тяготить смиренного инока: у него созрело желание посвятить себя пустынножительству. Вместе со своим единомышленником и собратом Пахомием преподобный Дионисий после долгих размышле­ний и коленопреклоненных молитв решил обратиться за благослове­нием к игуме­ну. После беседы с иноками проницательный духовный руководитель понял их будущее предназначение и, преподав отеческие наставления, отпустил преподоб­ных Дионисия и Пахомия из монастыря.

Направляясь вдоль восточной стороны Кубенского озера, иноки достигли излучи­ны реки Сухоны, где рядом с селением Святая Лука ими был обнаружен заброшен­ный, полуразрушенный монастырь. Путники сочли это место подходя­щим для отшельничества. Построив для жилья келлию, они принялись за со­ору­жение деревянного храма, который благодаря обилию леса вскоре был завершен. Иконы для храма писал сам преподобный Дионисий, у которого еще в монастыре обнаружился талант незаурядного иконописца. Для совершения богослужений нужен был свя­щенник. Но нелегко было найти священника, который бы согла­сился священно­действовать в их пустынном храме и разделять их труды и ли­шения. Однако преподобный Дионисий, полный надежды на Бога, не пал духом и, посоветовавшись со своим сподвижником, пошел к архиепископу Гри­горию просить благословения на возобновление монастыря и освящение церкви. Архиепископ Ростовский Гри­горий с любовью принял инока Дионисия — выходца из того же Спасо-Каменного монастыря, где и сам он был пострижен и некоторое время игуменствовал. Узнав о просьбе пустынников, архипастырь вполне одобрил их намерение и не только дал все просимое, но и самого про­сителя рукоположил в иеромонаха. Таким образом на Святой Луке снова начала устрояться обитель иноческая. Это было около 1396 года.

Вернувшись в пустыньку, преподобный Дионисий освятил храм во имя святи­теля Николая Чудотворца. Душевно рад был Пахомий, что друг и сподвиж­ник его удостоен священного сана и что отныне они в своей уединенной пус­тынь­ке не будут лишены церковной службы; с великим благоговением и стра­хом он стал служить прп. Дионисию при совершении им Божественной литургии и других священнослужений. Сам преподобный Дионисий, принявши на себя священный сан, предал­ся еще большим подвигам: «хлеба причащайся единою днем и воду по оскуду пия», дни и ночи проводил в горячей молитве и богомыслии. Известность о святом отшельнике распространилась по окрестным селениям. К Святой Луке стал сте­каться народ для духовных бесед и наставлений. Па­хомий радовался прославлению святого места, но не так смотрел на это прп. Дионисий. Он для того и вышел из Каменного монастыря, что желал ра­ботать Богу в совершенном безмолвии и уеди­нении, поэтому ему тяжело было слышать похвалы себе, всеобщую молву и быть предметом почтения и ува­жения для приходящих, что он вменял себе в стыд и грех. Мысль о пустыне пробудилась в нем с новой силой. Еще не выходя из своего монастыря, св. Дионисий стал жить как пустынник, дни и ночи проводил в молитве и коленопреклоне­ниях и вел жизнь строгую и суровую. К тому времени к ним присоединился еще один инок. Преподобный Дионисий, видя, что его собратьям тяжел столь су­ровый и строгий образ жизни, который он вел, решил оставить Святую Луку. Од­нажды после совместной молитвы иноки с миром расстались.

Преподобный Дионисий направился вдоль восточной стороны Кубенского озера. Пройдя 15 верст, он вдруг услышал как бы отдаленный колокольный звон. Препо­добный Дионисий устремился на звук и вскоре вышел к крутому берегу реки Глушицы — месту безлюдному, окруженному лесной чащей. Поняв, что таким образом ему было указано, где он должен продолжить свой духовный подвиг, преподобный Дионисий водрузил крест, который он нес из Святой Луки. После благодарственной молитвы он принялся за сооружение келлии, выбрав для нее место под цветущем черемуховым кустом (после кончины препо­добного ягоды этого дерева давали исцеление страждущим).

И на новом месте подвигов преподобный Дионисий продолжал строгий образ монашеской жизни. Однажды в Глушицкую пустыньку зашел старец-монах. Он с радостью согласился на предложение святого Дионисия разделить с ним пустынножительство. Через некоторое время к ним присоединились еще несколько собра­тий. Постепенно вокруг преподобного Дионисия собралось такое количество иноков, что возникла мысль об устроении монастыря. Владев­ший землей вдоль Кубенского озера удельный князь заозерский Димитрий Ва­сильевич с радостю отклик­нулся на благочестивую просьбу старца помочь в устрое­нии обители. Им были присланы работники, вырубившие и расчистив­шие лесную чащу. Чтобы получить необходимое архипастырское благословение, препо­добный Дионисий в 1402 году вновь направился в Ростов Великий.

Архиепископ Ростовский Григорий благословил подвижника на строитель­ство храма и устроение обители, советовал также ввести в ней общежительный устав, «чтобы никому ничего не называть своим, а все иметь общим, как жили при апостолах». По возвращении преподобный Дионисий и братия с по­мощью княжеских плотников принялись за сооружение небольшого дере­вянного храма в честь По­крова Пресвятой Богородицы, которое было закончено в 1403 году.

Постепенно Глушицкая обитель, руководимая опытным и мудрым подвижни­ком благочестия, стала привлекать к себе большое количество богомольцев, стран­ников, нищих. Многие, слыша о его ангельской жизни, приходили
в оби­тель, чтобы насладиться его лицезрением и душеполезными беседами, часто посетители при­носили с собой и обильные подаяния, которые преподоб­ный, не стесняясь, принимал с благодарностью, думая, что если бы не было на то воли Божией, то не только никто не стал бы ничего приносить и жертвовать на строение монастыря, но и не пришел бы к ним на Глущицу, в глухую пус­тыню не по названию только, но и на самом деле.

Строгий (Афонский) монастырский устав возбранял инокам иметь собствен­ность. Поэтому преподобный строго требовал, чтобы у иноков не было никакой собст­вен­ности и чтобы без благословения настоятеля или старца ничего не де­лали. Насколь­ко неукоснительно соблюдалось игуменом это правило, свиде­тельствует следую­щий случай. Однажды после смерти одного из монахов в его кел­лии были найдены утаенные монеты. Руководствуясь примером древних пусты­н­ножителей, считав­ших ослушание страшным грехом для монаха, препо­добный Дионисий велел вы­бросить деньги за монастырскую ограду, а тело ослуш­ника во спасение его души и в назидание братии долго не разрешал пре­давать земли, пока иноки не вымолили для него прощения. «Чада, — говорил он, — ослушание — погибель». Антуфий без благословения пошел ловить рыбу и наловил очень много. Дионисий велел выбро­сить рыбу.

Как-то раз кое-кто из братии, думая показать преподобному, что он излишне щедр с нищими, ежедневно заполнявшими монастырский двор, подослали к нему юно­шу, переодетого убогой странницей. Со слезами нищенка просила помочь ей, и игумен щедро ее одарил. Вечером братья раскрыли свой обман и вернули старцу деньги. Но преподобный Дионисий снова отдал их смущенному юноше, а ученикам своим сказал: «Господь велит делать добро, сколько есть сил; так перестаньте же искушать меня, побуждая к немилосердию».

Во время случившегося в Вологодском крае голода народ толпами устрем­лялся к обители, где Глушицкий игумен раздавал хлеб. Вскоре огромные монастырские запасы стали истощаться. Однако по вере и молитве преподобного монастырская житница не оскудела. Богоугодные дела преподобного Дионисия были неперено­симы для врага человеческого спасения — диавола, но самые изощренные искушения лукавого не смогли одолеть святого старца.

По мере внешнего устройства обители и утверждения в ней строгого общежи­тель­­ного устава распространялась и слава о ней в окрестности, возрастало и умно­жа­лось число братии, так что по прошествии немногих лет братия не могли уже помещаться в церкви во время богослужения и явилась потребность в построении другой, более обширной церкви. Когда братия стали просить о том преподобного, то он, никогда ничего не делавший по своей воле и на все ожидавший явного или тайного указания Промысла, сказал им: «Братия, будем просить об этом Бога и Пречистую Его Матерь, и как Богу угодно, так и будет». Бог, действительно, не оставил его без указания свыше. Однажды ночью, когда прп. Дионисий после продолжительной и пламенной молитвы прилег отдохнуть и предался дремоте, ему явился во сне прекрасный юноша и сказал: «Подобает тебе построить церковь более пространную, потому что у тебя много братии. Заступницей и Помощницей бу­дешь ты иметь в том Пречистую Богородицу отныне и до века». Воспрянув от сна, преподобный всю ночь воссылал к Богу благодарственные молитвы за указание свыше и после церковной службы, объявив братии о своем сновидении, сказал: «Должно исполнить повеленное, призывая на помощь Бога и Пречистую, ибо Она будет помогать нам». И тогда же — через семь лет после построения первой церкви — приступили к сооруже­нию нового храма также во имя Покрова Богородицы. При неусыпных трудах препо­доб­ного и при пособии многочисленных его почитателей храм был окончен и освящен в 1412 году. Преподобный сам написал для него святые иконы, из ко­торых некоторые существуют и доныне; он не жалел ни трудов, ни издержек, чтобы придать ему великолепие и красоту, подобающие дому Божию.

Но как ни велики были его труды и заботы о построении и украшении храма вещественного, он еще более заботился о том, чтобы самого себя и уче­ников своих сделать живыми, разумными храмами Богу, вселив в их сердца Святого Духа. Это было единственной и главной целью всей его жизни и деятель­ности, для того и новый храм он украсил «иконами чудне» и поучитель­ными «словесы святых отец», чтобы молящиеся, смотря на угодника, всегда имели их в памяти, часто и сам поучал братию, собственной жизнью представляя живой пример для подражания. «Дети, — говорил он им, — не смущайтесь тру­дами пустыни и не изнемогайте в подвигах иноческих, многими скорбями надобно достигать Царствия Небесного; для нас эти скорби — пост и лишения всякого рода. Молитва наша должна быть от чистого сердца и смирение ко всем. О милостыни будем помнить слова Спасителя: Блажени милостивии (Мф. 5, 7) и суд без милости не сотворшим милости (Иак. 2, 13). Стяжем любовь ко всем; и Бог помилует нас, ибо тот только истинно любит Бога, кто любит и брата своего». Преподобный ни себе, ни другим не дозволял никогда ни малейшего отступления от общежительного устава, а нарушителей не оставлял без наказания. Несмотря на это, в среде братии не было недовольных им, все любили его как отца, уважали и почитали как Ангела Божия, и число братии увели­чивалось с каждым годом.

Но уже сама многочисленность монастырской братии, требовавшая постоян­ных распоряжений и забот настоятеля, особенно же частый прилив посетителей и богомольцев нарушали безмолвие старца, желавшего всецело посвятить себя мо­литвен­ному собеседованию с Богом, поэтому он однажды тайно покинул обитель. Пройдя четыре версты вдоль реки Глушицы, преподобный Дионисий вышел на возвышенное сухое место, впоследствии получившее название Сосновец из-за огромной сосны, росшей там. В этой пустыньке он стал подвизаться в со­вер­шенном одиночестве, суровом посте и постоянной молитве. Иногда святой навещал Покровский монастырь, стараясь уходить из него так, чтобы место его отшельничества не было открыто. Когда же открыли его, то все пришли к нему и стали со слезами просить старца, чтобы он возвратился к ним. Напрасно преподобный указывал на свою старость и немощи, на желание остаток дней своих посвятить всецело Богу в уединении и безмолвии. Братия не переставали про­сить и плакать, и не мог отказать им чадолюбивый отец, тронутый их слезами. Но он не оставлял мысль о Сосновце и предполагал устроить там неболь­шую обитель для нескольких иноков, желавших более суровых условий жизни.

В 1419 году старец в третий раз отправился в Ростов Великий, архиепископ­скую кафедру которого к тому времени занимал бывший игумен Спасо-Камен­ного мо­настыря Дионисий Святогорец. Преосвященный Дионисий благословил своего любимого ученика на устройство новой обители иконой Божией Матери.

Построенный в Сосновце храм был освящен во имя святого пророка Иоанна Пред­­течи в 1420 году. Большую помощь в сооружении монастыря оказал удельный князь Юрий Богтюжский, и детям своим завещавший благодетельство­вать этой обители. Оставаясь игуменом Глушицкого монастыря, преподобный, которому к тому времени исполнилось 60 лет, перешел с несколькими учениками в Сосновец, где ввел строгий общежительный устав. Таким образом он принял на себя заботы о двух монастырях. В тогдашнее время на севере России еще немного было церквей, и приходское духовенство, избираемое из тех же дро­восеков и пахарей, не отличалось ни нравственностью, ни образованием, так что монастыри были единственными местами, где народ мог учиться вере и бла­гочестию, и он собирался в монастыри многочисленными толпами, особенно туда, где слышал старца духовного и учительного. Оттого к преподобному Дионисию приходило множество не только муж­чин, но и женщин, желавших пос­лушать его наставлений, что было противно монастырскому уставу и опасно для братии. Жаль было преподобному отказать им в праве посещать монастырь как единственное доступное им место для познания закона Божия, но не мог он видеть нарушения своего устава; тяжело было его отеческому сердцу лишить их духовной помощи и назидания, но дорого было спасение и братии, поэтому мудрый старец построил в двух верстах от Покровского монастыря храм во имя святителя Леонтия, епископа Ростовского, и при нем женскую иноческую обитель, которая была четвертым из основанных им монастырей.

Заботами преподобного были построены еще два храма: на реке Сухоне, освя­щенный в честь Воскресения Христова, и на реке Двинице — во имя святителя Николая Чудотворца. Все устроенные игуменом Дионисием монастыри и храмы имели написанные им самим иконы. Кроме того, преподобный Диони­сий занимался искус­ной резьбой по дереву, был известен как книгописец, ко­вач и изготовитель одежды.

Народ смотрел на него как на пастыря и учителя, посланного Богом для про­свеще­ния края, и обращался к нему в телесных и духовных нуждах как к отцу, в полной уверенности получить просимое. И не один только простой народ имел такое высокое мнение о смиренном Глушицком отшельнике. Святая, строго подвижническая жизнь и духовная мудрость его привлекали к нему множество людей всякого звания и возраста. Чем более он смирялся и скрывал свои подвиги, тем более и шире распространялась слава о нем, так что даже опыт­ные в духовной жизни приходили к нему и оставались разделять с ним ино­ческие труды и поучаться его душеполез­ными беседами. Так, блаженный Гри­горий, впоследствии подвижник и чудотворец Пельшемский, уже будучи архимандритом в Ростове, пришел к нему в Сосновец и прожил здесь около пяти лет, изучая духовную жизнь под руководством и по жизни аввы Сосновец­кого. Сюда пришел к нему из Великого Устюга священноинок Амфилохий, вы­сокий по благочестию, сделавшийся первым преемником прп. Дионисия в игу­менстве. Еще далее Устюга из Великой Перми пришел в лавру Дионисиеву игумен Тарасий, добровольно оставивший свое начальство для того, чтобы самому быть под начальством преподобного и довершить здесь свое святое поп­ри­ще. Здесь же просиял святостью жизни прп. Макарий, уроженец Ростов­ский, которого прп. Дионисий взял из отеческого дома еще 12-летним отроком и воспитал под ближайшим своим надзором; впоследствии этот Макарий был вторым преемником его в настоятельстве. Были и другие искренние рабы Божии в числе многолюдного братства прп. Дионисия, которых привлекла в Глу­шицкую пустынь слава о его духовной опытности. Таковы, например, прп. Феодосий, мощи которого почивают под спудом в Покровском монастыре, и прп. Филипп Рабанский, основавший впоследствии на реке Сухоне свой Ра­банский монастырь.

Последние годы жизни святой старец почти всегда проводил в Сосновце, не забы­вая при этом Покровской обители. Предчувствуя свою кончину, он не осла­бевал в подвижнических подвигах. От продолжительных молитвенных стояний и бдений ноги его отекли и «бяху яко столпие», а воздержание было таково, что «точию на самый день светлого Воскресения Христова вкушаше млека и сыра и то пооскуду». Он часто в богомыслии простаивал на морозе целую ночь перед вырытой им для себя могилы.

Во время одного из посещений Покровской обители преподобный призвал к себе в келлию возлюбленного ученика своего и сподвижника Амфилохия и сказал ему: «Ныне вижу, что время отшествия моего уже при дверях. Тебе же, друг мой и сверстник, Господь повелел еще долго жить; покрой тело мое зем­лею и персть отдай персти, а сам пребывай на этом месте, держась духовного жития и творя память моему смирению. Не изнемогай, чадо, в болезнех и возды­ха­ниях, на всякий час ожидая разлучения отсюда, и теки на почесть выш­няго звания во Христе Иисусе. Воспоминай и сие слово Господне: когда исполните все повеленное вам, говорите, что вы рабы ничего не стоящие. Ибо кто из вас может когда-либо заплатить долг, которым мы обязаны Владыке Христу? Он, богатый, обнищал ради нас, чтобы мы обогатились Его нищетою, и, бесстрастный, пострадал, чтобы нас освободить от страстей; вспоминая о том, пленяй всякое помышление твое в послушание Христово». Амфилохий, видя всегда старца бодрым и деятельным, не ожидал услышать от него такой речи и от того, как громом пораженный словами преподобного, заплакал о пред­стоящем разлучении со своим учителем и сквозь слезы сказал ему:
«О, духовный отче, ты сам отходишь на покой, а меня оставляешь в страстях и скорби; помолись Господу, чтобы и мне быть тебе спутником из этой жизни». Дионисий с кротостью отвечал ему: «Много молился я Господу о том, чтобы
не раз­лучаться нам друг от друга, но узнал от Его благости, что тебе еще не по­добает ныне оставить мир, потому что ты еще недовольно подвизался для получения приготовленной тебе награды. Долго тебе еще трудиться на этом месте после моего преставления, ты видел мои труды и заботы об избранном стаде Христовом, потрудись так и ты, пока продлится жизнь твоя, уча и над­зирая и возводя к духовному разумению словесное стадо Христово». До самого вечера беседовал старец со своим учеником, передавая ему отеческие свои наставления и советы и, окончивши беседу, приказал ему идти в свою келлию.

Перед смертью преподобному Дионисию было открыто, что через три дня он отойдет ко Господу. Готовясь предать Богу свой дух, прп. Дионисий, как отец сердобольный, еще раз созвал учеников к смертному одру своему, приказал воспи­таннику своему Макарию совершить Божественную литургию, чтобы на самый исход еще раз приобщиться Святых Таин. Лицо его сияло небесным светом. Он еще повторил братии завет свой, чтобы тело его было погребено там, где он сам за семь лет выкопал себе могилу, и чтобы оба монастыря — Сос­новецкий и Покровский — были всегда под одним настоятелем. «Если обрету милость у Бога, то не оставлю места сего, но буду молить Господа и Пречистую Матерь Его, чтобы не было здесь оскудения», — сказал он в утешении им и, осенив себя крестным знамением, начал тихо кончаться, как бы погружаясь в сон. Лицо умирающего внезапно просвятилось и сделалось бело, как снег, бла­гоухание от тела наполнило келлию, а блаженному Амфилохию показалось в это время, что на голове умершего блистал сияющий венец. Преподобный Диони­сий скончался 1 июня 1437 года; всех лет жизни его было 74 года и 6 месяцев.

С подобающей честью, при всеобщем плаче труженическое тело его было положено во гроб и в тот же день с псалмопением, в сопровождении всей бра­тии повезли его из Покровской обители в Сосновец. Но конь, везший тело святого, отойдя недалеко, остановился и не пошел далее, несмотря ни на ка­кия понуждения. Тогда прп. Амфнлохий велел привести любимого коня Дионисиева, и хотя он был не лучше и не сильнее первого, однако легко довез тело до пус­тыни, как бы чувствуя, что в последний раз служит любившему его старцу. На другой день, по совершении Божественной службы, тело святого было погребено согласно завещанию преподобного в приготовленной им для себя могиле в четырех шагах от стены Предтеченского храма в Сосновце, над которой впоследствии была устроена гробница, украшенная золоченой резьбой.

В 1547 году Московский Собор, почитая подвиг преподобного Дионисия и чудес­ные исцеления, которые он являл после своей кончины, причислил его к лику святых. Служба преподобному составлена в 1548 году. Жизнеописание свя­того Дионисия составлено глушицким иноком Иринархом.

Преподобный Дионисий, вышедши из Каменного монастыря без всяких средств, устроил четыре иноческих обители и две приходские церкви и при кон­чине своей оставил лавре Глушицкой весьма достаточные средства для безбед­ного существования. Но лучшим и более дорогим наследством, оставшимся после него, было водворение им в своих обителях строгого порядка, учреждение общежительного устава и утвержде­ние в сердцах учеников духа истинного под­вижничества, долго продолжавшегося на Глушицах и после его кончины, так что Иоанн IV, самый взыскательный и строгий ценитель монашества, дол­жен был признаться, что «на Глушицах обитель процветает постническими под­вигами». Целый ряд учеников и ближайших преем­ников прп. Дионисия настолько был верен его преданию и так старался во всем подражать ему, что и после блаженной его кончины не было на Глушицах ни в чем перемены, как бы сам пустынный авва все еще продолжал управлять своими обителями.