Преподобный Мартиниан родился около 1397 года в деревне Березниках
и во святом крещении был назван Михаилом. Первоначальное воспитание он получил в своей благочестивой семье; когда же достиг отроческого возраста
и стал обнару­живать наклонность к учению, благоразумные родители заду­ма­лись о его образо­вании. Не зная, кому бы отдать своего сына учиться грамоте, они привели его в монастырь к святому Кириллу, в 30 верстах от их села. Это было около 1410 года, когда Михаилу не исполнилось еще и 14 лет. Увидев пре­по­добного старца, благо­честивый отрок упал ему в ноги и неотступно умо­лял его: «Возьми меня к себе, господин!»

Тронутый детскими мольбами, подвижник с радостью и отеческой любовью принял его к себе. В то время близ Кирилловой обители жил дьяк Алексий Павлов, который был известен по округе своим искусством в обучении грамоте. Преподобный при­звал его к себе и сказал: «Друг, исполни для меня заповедь любви Божией: научи грамоте отрока, которого видишь, и сохрани его, как зеницу ока, во всякой чистоте».

Дьяк взял с собою отрока и усердно выполнял поручение преподобного. Михаил скоро научил­ся грамоте и по окончании книжного учения был снова приведен к преподобному Кириллу. Тогда подвижник, испытав юношу и видя его душевную чистоту и незлобие, постриг его в ино­ческий образ с именем Мартиниана. Мало того, видя усердие новопостриженного и желая дать ему наилучшую подготовку к иноческой жизни, святой старец сделал его своим бли­жайшим уче­ником и повелел ему жить у себя в келлии.

Под руководством великого подвижника и на­ставника иноков вступил преподобный Мартиниан в подвиги иночества. Перед его глазами был живой пример иноческих добродетелей. И какой пример! Живя в одной келлии
с преподоб­ным Кириллом, Мартиниан видел, что ни естест­венная слабость,
ни недуги не могли ослабить подвигов святого старца, и усердно подражал сво­ему учителю. Стремясь к воздержанию, он считал пост наслаждением
и вся­чески старался изнурить плоть свою. Молодые силы неудержи­мо рвутся на подвиги, и ревность юного инока доходит до того, что он просит старца уста­новить ему более строгий пост, чем тот, к какому при­нуждала братию скудная монастырская трапеза; но опытный старец не дозволил ему этого
и при­казал есть хлеб с братией, только не до сытости. Днем ли или ночью, когда преподобный Кирилл стоял на обычном правиле, и Мартиниан также клал поклоны. Он первым являлся в храм к утреннему славословию и после всех выходил из него. Когда же на юного подвижника нападало смущение
от помыслов или разленение, то есть ослабевала ревность к подвигам, он от­крывал свою душу свя­тому старцу и получал облегчение.

В свободное от молитвы время Мартиниан не оставался праздным: он исполнял возложенное на него преподобным Кириллом послушание — чтение и списывание книг. В обители хранится канонник, написанный рукою преподобного Мартиниана в 1423 году «по благословению господина старца Кирилла игумена, во славу Святыя Троицы», как говорится о том в послесловии. Из дальнейших слов его видны чувства благоговения и глубокого смирения, которыми был проникнут подвижник.

Преподобный Кирилл радовался успехам своего ученика и, благодаря Бога, гово­рил братии: «Этот будет искусный инок».

По прошествии некоторого времени преподобный дает Мартиниану новое и при­том более тяжелое послушание — посылает его на службу в хлебню
и поварню. Здесь юный инок смиренно выполнял трудные работы: носил воду, рубил дрова и приносил хлеб братии, прося у всех молитв и благословения.
С благословением же и в строгом молчании он выходил из келлии и также возвращался в нее с послушанием к своему начальнику.

Стало ясно, что юный инок окончательно укрепился в правилах монашества. Поэ­тому преподобный Кирилл позволил ему жить в особой келлии, хотя
и пос­ле того не переставал следить за духовной жизнью своего ученика. Так, увидев однажды, что Мартиниан из церкви зашел в келлию одного брата, святой Кирилл спросил его: «Зачем нарушаешь устав обители?» «Сомневаюсь, чтобы, войдя в свою келлию, захотел я выйти из нее, а мне нужно было быть
в келлии брата», — ответил Мартиниан. Тогда святой игумен заметил ему: «Напе­ред иди в свою келлию, чтобы сотворить там положенную молитву,
и келлия научит тебя всему».

С благодарностью принимал подобные указания старца святой Марти­ниан и руко­водился ими в своей жизни.

Видя его ревность, святой Кирилл сделал его клириком, а спустя немного вре­мени преподобный Мартиниан был посвящен во иеродиакона, потом
во иеромонаха.

Удостоенный священного сана, преподобный Мартиниан благоговейно совер­шал Божественную службу, руководясь примером своего наставника. Своими трудами и смирением, а также и близостью к святому Кириллу препо­доб­ный Мартиниан скоро снискал себе любовь и уважение братии. «Блажен брат сей, — говорили они, — что сподобился быть учеником такового подвижника», —
и молили за него Бога.

Но находились между иноками и такие, которые ему завидовали и осуждали его. Блаженный Мартиниан терпеливо переносил все это, не обращая внимания на оскорбления. К друзьям и недругам он относился одинаково: всем воздавал равное послушание, и если к нему обращались, всегда отвечал почтительно
и с любовью, побеждая любовью и смирением своих недоброжелателей.

Но вот приблизилась кончина блаженного Кирилла. 9 июня 1427 года он мир­но отошел ко Господу. Со слезами проводил преподобный Мартиниан останки преподобного Кирилла к месту погребения, благодаря Бога за то, что сподобился настав­лений святого старца. И во всей своей последующей жизни он непрестан­но поми­нал своего учителя в молитвах, а его добрый пример хранил в своем серд­це, как бы написанный на хартии.

Прошло уже немало времени с тех пор, как Мартиниан был пострижен
в мо­наше­ство. Ища высших подвигов для себя, преподобный пожелал теперь безмолвство­вать. Для этого, помолившись Богу и поклонившись гробу святого Кирилла, он удалился на безлюдный лесистый остров озера Воже, в 120 верстах от монастыря, и начал там пустынную жизнь.

Но недолго пришлось преподобному быть в уединении. Прослышали о месте его подвигов и стали к нему стекаться сподвижники. Одна мысль одушевляла собрав­шихся — как бы воздвигнуть церковь на месте их пустынных подвигов. Все просили об этом преподобного Мартиниана, и общими трудами они создали церковь в честь Преображения Господня. Преподобный освятил ее и снабдил всем необходимым, а в возникшем монастыре ввел чин общежития.

Раз преподобный Мартиниан отправился помолиться в Ферапонтов монас­тырь. Расположенные к нему игумен и братия монастыря просили его навсегда остаться с ними, но преподобный сказал: «Если Господь Бог изволит и Пречис­тая Богородица не отринет, то в будущем я готов поселиться с вами».

Теперь же, зная, что не пришло еще к тому время, он возвратился в свою пустынь, где он прожил в трудах и подвигах около десяти лет. За это время его пустынь разрослась и братия умножилась; преподобный убедился, что он мо­жет со спокойной совестью покинуть созданный им монастырь. Тогда он ос­тав­ляет свою обитель и дает заповедь ученикам своим иметь особенное по­печение об устроенной им цер­кви. Сам же, помолившись, снова отправился в Ферапонтов монастырь, где и был принят с великой честью и радостью игу­меном и братией.

В Ферапонтовом монастыре преподобный Мартиниан начал подвизаться
с обыч­ным усердием. Благодаря своему смирению и благоговению, а также
и знанию устава монашеской жизни он скоро сделался образцом для всех
и заслужил уважение всей братии, видевшей в нем своего наставника. В это время игумен Ферапон­това монастыря оставил свое место и инокам следовало выбрать себе нового игуме­на. Естественно, что выбор пал на преподобного Мартиниана, которого и начали просить принять игуменство. Но, ссылаясь
на свое недостоинство, преподобный смиренно отказался от предлагаемой ему чести. Собравшись снова, братия опять умоляли преподобного Мартиниана,
и он покорился их мольбам. Тогда братия вместе с преподобным отправились бить челом князьям-братьям Иоанну и Михаи­лу Андреевичам, в вотчине которых находился монастырь, прося князей утвердить выбранного ими игумена. Хорошо зная преподобного Мартиниана и любя его, князья утвердили новоизбран­ного игумена и, одарив его, отпустили в монастырь. Это произошло около 1435 г.

Теперь началась новая усиленная деятельность преподобного Мартиниана. К заботам о подвигах личного самоусовершенствования присоединились попе­чения о вверенном ему монастыре. Преподобный неустанно заботился о благо­устройстве Ферапонтовой обители и за образец себе взял устав и обычаи мо­нас­тыря преподобного Кирилла Белозерского. Он старался ввести порядок не только в церкви, но и в келейной жизни инока и на трапезе братии, уста­новив общую трапезу — «равную для всех и в строгом молчании».

Строгим сохранением иноческих правил преподобный Мартиниан возвысил и прославил Ферапонтову обитель. Как пчелы слетаются на медовые цветы, так стекались к преподобному иноки и миряне: одни — чтобы, приняв постри­жение, поселиться с ними, другие — чтобы слушать его наставления и видеть иноческую жизнь, устроившуюся под его руководством.

Под управлением преподобного Мартиниана Ферапонтова обитель пришла в цве­тущее состояние и долго называлась его именем, как именем устроителя, «оби­телью Мартиниановой». При этом много помогали святому игумену
в сред­ствах к поддержанию и украшению монастыря князья Иоанн и Михаил Андреевичи, кото­рые часто посылали милостыню и жертвовали обители свои вотчины.

Тихо и мирно протекала жизнь в пустынной обители, но не мирное было то время на Русской земле. Удельные распри между князьями и споры из-за великокняжеского престола не стихали.

В феврале 1446 года великий князь московский Василий Васильевич отпра­вился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. Воспользовавшись его отъез­дом, князь Димитрий Шемяка овладел Москвой и великокняжеским престолом, а Василия Васильевича ослепил и сослал в Углич с его княгинею и детьми; потом, опасаясь народного движения в пользу сосланного князя, и вследствие увещаний нареченного митрополита святого Ионы он отпустил его и дал ему
в удел Вологду. Сюда к обиженному князю стали стекаться его приверженцы — недовольные Шемякой бо­яре и народ. Обнадеженный в помощи тверским князем, Василий Темный отпра­вился с войсками искать потерянного им москов­ского престола. Но прежде чем вступить в борьбу с Шемякой, благочестивый князь хотел испросить помощи Божией и потому по дороге к Москве посетил сперва Кириллов, а потом и Ферапонтов монастыри.

Игумен Мартиниан со всей братией встретил Василия Васильевича за огра­дой монастыря. Осенив его святым крестом и окропив святой водой, он служил молебен Пресвятой Богородице и после того угощал князя на трапезе. Уговаривая Василия Васильевича идти против врага, преподобный обнадежил его словом уте­шения. В ответ на это князь сказал: «Мартиниан! Если будет на мне милосердие Божие, Пресвятой Богородицы и великих чудотворцев моление
и твоими молитвами сяду на столе своем великокня­жеском, даст Бог, позабочусь о твоем монастыре, а тебя приближу к себе».

Приняв затем благословение святого игумена, Василий Васильевич со всем воин­ством пошел на врага. Но Шемяка без боя поспешно бежал из Москвы,
а Василий Темный снова стал на великом княжении.

Вступив на московский престол, Василий Васильевич согласно своему обеща­нию вызвал в 1448 году преподобного Мартиниана и назначил его игуменом
в обители преподобного Сергия, выбрав его к тому же своим духовником.
В грамоте Московского Собора от 29 декабря 1448 года, в которой Шемяка
в случае нераскаяния предавался отлучению от Церкви за кровавые смуты, имя Мартиниана уже в сане игумена Троицкого монастыря стоит первым меж­ду именами других игуменов.

Высокое положение игумена великой лавры и великокняжеского духовника впро­чем нисколько не изменило строгого подвижника, ставившего правду выше всяких расчетов. В то время один боярин перешел от московского князя на службу к тверскому. Василию Васильевичу было досадно и жаль лишиться слуги, он изыскивал средства вернуть его к себе. Он обращается к преподобному Мартиниану, просит его содействовать возвращению боярина в Москву, обещает тому честь и богатство. При содействии подвижника боярин вернулся, но великий князь веро­ломно заключил его под стражу. Услышав об этом от срод­ников заключенного боярина, преподобный Мартиниан оскорбился такой несправедливостью великого князя и немедленно явился в Москву. Войдя
в княжескую палату, преподобный помолился перед иконами и затем обратился к князю со следующей речью: «Так ли ты, великий князь самодержавный, научился судить праведно? Зачем ты продал мою грешную душу и послал в ад? Зачем велел ты заковать боярина, которого я призвал, ручаясь душою моею? Зачем преступил ты свое слово? Да не будет же благословения моего грешного на тебе и на твоем великом княжении». И повернувшись, вышел от князя,
а потом уехал в Троицкий монастырь.

Скоро великий князь сознал свой грех, и когда пришли к нему бояре, он сказал им, как бы гневаясь: «Смотрите, бояре, что сделал со мною этот болотный чернец? Пришел ко мне неожиданно во дворец, обличил и снял с меня бла­го­словение Божие, оставив без великого княжения».

Бояре не понимали, что это значит и что отвечать великому князю. Но тут сам прибавил: «Виноват я перед Богом и перед ним! Забыл свое слово и по­ступил несправедливо; пойдем же к Живоначальной Троице, к преподоб­ному Сергию и тому игумену, чтобы получить прощение греха».

Вслед за тем Василий освободил боярина и осыпал его милостями, а сам отправился в обитель преподобного Сергия. Услышав, что великий князь приближается к обители, преподобный Мартиниан со всей братией вышел ему навстречу, с радостью благословил своего духовного сына, видя его раскаяние; после молитв в храме преподобный дал ему прощение и сам просил прощения у великого князя. С тех пор Василий Васильевич еще более возлюбил своего духовного отца, ни в чем не оскорблял его, слушал во всем и почитал.

Но жизнь в обители, близкой к столице, тяготила пустыннолюбца, приходившего уже в старость и искавшего безмолвия. Он припоминал слова своего наставника преподобного Кирилла: «Хорошо иноку соблюдать молчание и нестяжательность и избегать всего, что может возмущать душевные чувства». С другой стороны преподобный Мартиниан желал докончить устроение любезной ему Ферапонтовой обители. И вот, несмотря на увещания всей троицкой братии не разлучаться с ними, преподобный собрал своих духовных чад и, преподав им свое последнее поучение, сдал управление монастырем. Потом помолился Пресвятой Троице, облобызал мощи преподобного Сергия и простился со всей братией. Оставив монастырь, преподобный отправился в Ферапонтову обитель. Это было в начале 1455 года.

Сильно обрадовались ферапонтовские иноки возвращению любимого игу­мена. Они встретили его как своего отца и по случаю его прибытия устроили праздник. Игумен уступал ему свое место, и все братия просили преподобного Мартиниана снова быть их пастырем и руководителем. Но преподоб­­ный смиренно уклонялся от их предложения, указывая на свое недостоинство
и сла­бость сил. «Для того, — говорил он, — я ушел из обители преподобного Сергия, чтобы в старости найти покой и безмолвие и оплакивать свои грехи».

И только после неотступной просьбы со стороны игумена и братии согла­сился он снова принять на себя бремя управления монастырем.

Несмотря на свой уже преклонный возраст, преподобный Мартиниан
с преж­ней ревностью взялся за окончательное устроение любимой им обители. Как купец, вернувшийся из дальних стран, он привез с собою сокровища духовного опыта и старался передать их любимой обители. Ее он устроил отчасти по уставу Кирилловой обители, отчасти же руководясь порядками Троице-Сергиевой лавры. Препо­добный хорошо помнил о своем наставнике преподобном Кирилле Белозерском, у которого постригся в отрочестве в первые годы существования Кирилловой обите­ли. И житие преподобного Кирилла написано Пахомием Сербом главным образом по рассказам ученика и сожителя его преподобного Мартиниана.

Подвижник достиг глубокой старости. Но несмотря на то, он не оставлял не только келейного правила и поста, но и служб церковных. Когда он одряхлел и не мог ходить, его водили под руки или возили в храм на Божественную службу — такова была верность преподобного иноческим обетам!

Чувствуя приближение своей кончины, святой старец созвал к себе всю бра­тию, подвизавшуюся с ним, и пред всеми заповедал игумену сохранять пре­дание и устав обители. «Отцы и братия! Поступайте так, как я учил
и по­сту­пал. Божия же любовь и милость и Пречистая Богородица да будет
со всеми вами!» — так закончил свою речь подвижник и затем простился
с игуменом и братией. Причастившись Святых Таин, преподобный Мартиниан мирно скончался в воскресенье 12 января 1483 года на 86 году от рождения, прожив в иночестве более 70 лет.

Игумен и братия торжественно погребли честные мощи преподобного близ церкви Пресвятой Богородицы, на левой стороне от алтаря.

Бог, дивный во святых Своих, скоро прославил Своего угодника. Спустя
31 год после кончины преподобного Мартиниана в Ферапонтовом монастыре скончался его ученик и постриженник Иоасаф, бывший архиепископ Ростовский, потом долго живший на покое. Игумен и братия решили похоронить его вблизи преподобного Мартиниана. Сотворив молитву, начали копать могилу, и когда открыли гроб преподобного, то с изумлением увидели, что не только тело, но и одежды святого остались целыми и не подверглись тлению, хотя весь гроб был наполнен водою. Все видевшие это прославили Бога, а некоторые из них, будучи особенными почитателями памяти святого, с верою взяли воды из гроба в свои сосуды на благословение. И не тщетной оказалась их горячая вера. Эта вода послужила источником исцелений. Так, инок Ферапонто­вой обители Памва, будучи одержим тяжким недугом всего тела, взял воды
из гроба святого Мартиниана и полный веры к преподобному выпил той воды, помазал ею все тело и тотчас выздоровел.

Много и других исцелений было совершено при мощах преподобного Мар­тиниана. Упомянем некоторые из них.

Поразительное чудо по молитвам преподобного совершилось над иноком Ферапонтовой обители Сильвестром. Много лет от расслабления он не мог
не только ходить, но даже и принимать пищу без посторонней помощи. Жалев­шие больного иноки, принося ему пищу, сами кормили его. Сильно скорбел Сильвестр о своем недуге, но не терял надежды на помощь Божию: терпеливо молил Господа и Его Пречистую Матерь о том, чтобы получить здравие. В одну ночь, раздумывая о своей болезни, Сильвестр захотел помолиться у гроба пре­подобного Мартиниана; но боясь, что во внеурочное время его не понесут туда, он обратился с горячей мольбой к святому и пополз к его гробнице, с плачем продолжая свою молитву: «Помилуй меня Господа ради, угодниче Христов,
и помолись за меня грешного, чтобы Он показал на мне милость Свою мо­лит­вами твоими святыми! Помяни, отче, сколько лет я послужил святыне тво­ей еще при жизни твоей, сколько лет служил во обители твоей».

Так молился расслабленный и с плачем прикладывал свою голову ко гробу святого. Вдруг он почувствовал себя выздоровевшим; с радостью припал он
к раке преподобного Мартиниана; потом на своих ногах вернулся в келлию. Наутро братия, узнав о чудесном исцелении Сильвестра, прославили Бога, даровавшего их обители неоцененное сокровище — святые мощи прп. Мар­тиниана-чудотворца, неоскудно источающие исцеления всем, с верою прихо­дящих к ним.

Иеромонаху Мартиниану пришлось раз, за отсутствием приходского священ­ника, исповедовать в ближнем селении больного. Мартиниан увидел в доме жен­щину, дочь этого больного. Она сидела на печи и неистово хохотала. Иеро­­монах узнал, что женщина больна давно, что она сделалась немой, ничего почти не видит и не слышит, и родственники не знают, что с ней делать. Он посоветовал привезти бесноватую к мощам преподобного Мартиниана. И ког­да ее привезли, во время молебна она быстро пришла в сознание, подойдя
к чу­до­творцеву гробу, целовала его с плачем и радостью. Ясно было всем, видя­щим это, что бесноватая исцелилась. Она сказала служащему священнику, тому же Мартиниану: «Вот чудотворец встал из гроба, благословил меня крестом и удалился».

И другая бесноватая Акилина из близлежащего села Сусла получила исцеле­ние от своего недуга молитвами преподобного Мартиниана. Много лет страдала несчастная. Муж и сродники возили ее по обителям, были и в монастыре преподобного Кирилла, наконец, повезли ко гробу преподобного Мартиниана. Когда они достиг­ли монастырских врат, бесноватая завопила и закричала та­ким страшным голосом, что все ужаснулись и отбежали. Она воспользовалась этим и пыталась бежать. Но сродники и некоторые из монастырских успели ее удержать. Бесноватая билась и кричала, повторяя много раз: «Чернец бьет меня деревом».

Когда Акилину привели ко гробу преподобного и служили молебен, она на­чала утихать, но произносила все те же слова. Ее уговаривали: «Что ты го­во­ришь? Никто тебя не бьет». Акилина отвечала на это: «Не видели ли вы, как за монастырскими воротами начал меня бить палкой, говоря: “Всегда ми­мо ворот моих ходите и презираете меня”».­

Ее продолжали уговаривать, что никто ее не бил, что не было никакого чернеца. Она же указывала пальцем и говорила: «Вон он пошел!» Подошла
ко гробу святого и продолжала: «Уже ушел; на нем была черная одежда».

Присутствующие поняли, что больная видела чудотворца в видении, что он изму­чил в ней беса и отогнал. Священник благословил ее крестом, и Аки­лина совершенно выздоровела.

Юноша пскович Стефан Федоров Клещев, по ремеслу среброковач, бродя
по своим делам в разных странах, заболел проказою: опроказилась правая рука его. Отяжелев, она сделалась неподвижной, не поднималась и для крестного знамения. Не зная, как избавиться от проказы, Стефан начал усердно молить Бога об исцелении и дал обет ходить по святым местам. Он обошел много монастырей: побывал в обителях Кирилловой и Ферапонтовой и в волости Сяма, где молился перед чудо­творной иконой Богоматери; однако не находил даже малейшего облегчения своей болезни. Тогда он оделся в иноческие одежды и, возвратившись в обитель препо­добного Кирилла, стал просить игумена Афанасия и старцев, чтобы его приняли в монастырь. Но они, по болезни Стефана, не приняли его: он принужден был поселиться в монастырской странноприимнице вместе с другими больными и про­жил здесь недели три. Потом, по совету своих знакомых, Стефан пошел в Ферапон­тов монастырь.
В одежде инока предстал он перед игуменом Гурием и усиленно просил его
о принятии в обитель. Видя его уже монахом, игумен сдался на мольбы Стефана, тем более, что за него просили некоторые из братии, и, приняв в обитель, поручил его старцу. Прошло с тех пор еще три месяца, а болезнь Стефана
не толь­ко не ослабевала, но еще более усилилась. Рука его так сгнила, что
в четырех местах виднелись кости и невозможно было жить с ним в одной келлии вследствие тяжелого запаха. Сознавая свое бедственное положение
и боясь удаления из монастыря, Стефан снова обратился к молитвам. С горь­кими слезами молился он у раки преподобного Мартиниана, прося чудо­твор­ца об исцелении от тяжкого недуга и обещаясь поработать в его обители до кон­ца своей жизни. В то же время, чувствуя угрызение совести в том, что не будучи еще пострижен, он самовольно надел монашеские одежды, Стефан открыл это келарю, который управлял монастырем за отъездом игумена. Келарь, по совету с братией, повелел иеромонаху Симеону постричь Стефана и наречь его Сергием, что тот и сделал.

С тех пор новопостриженный инок никогда не оставлял молитвы к препо­добному и за это скоро получил исцеление от своей тяжкой болезни. Однажды Стефан со скорбью пришел ко гробу преподобного Мартиниана и долго молился со слезами, прикладывая свою больную руку к раке святого. И вот в ту же ночь в дремоте он увидел, что кто-то, войдя, толкнул его и сказал: «Встань и молись».

Проснувшись от страха, он не видел уже никого, но сразу почувствовал облег­чение от болезни: повязка, как лубок, спала с руки его, и на руке явилось новое, молодое тело. И исцеленный, и братия возблагодарили Бога и преподоб­ного Мартиниана.

Преподобный Мартиниан причтен к лику святых, вероятно, в 1553 году. Празд­но­вание ему совершается местно.